Жила-была Гитара…
Она была совсем простой, без украшений на корпусе и даже без некоторых струн. И только закругленная головка и красивой формы подставка говорили о том, что ей было много лет. Сколько – она не знала и сама. Знала она только то, что многое приходилось ей видать на своем веку.
Никто не обращал на нее внимания… Лежа на полке в сарае, она предавалась воспоминаниям, - это единственное, что ей можно было сделать в таком положении. Ей было что вспомнить… Как и всем, кого забыли. Воспоминания проходили чередой – то смутные, то яркие…
Она помнила момент, когда осознала себя. Тогда, только вышедшая из рук мастера, она задрожала, когда к ней притронулись руки Человека… Она ответила на прикосновение, как отвечают на первый поцелуй – нежно и трепетно зазвучали ее струны.
Сколько путешествий было тогда, сколько впечатлений и звуков! Неутомимый, ее хозяин давал концерты во всех городах. Его игру – их игру! – встречали овациями, и тогда Гитара дрожала, сама не зная, отчего: то ли оттого, что чувствовала восторг выступления, не сравнимый ни с чем, то ли от эха аплодисментов…
После концерта Хозяин клал ее в чехол, и они продолжали свое турне. Снова – концертные залы или парадные комнаты, пышные прически и яркие платья прекрасных дам, таких красивых и тонких…Она вспоминала о них в то время, пока хозяин путешествовал, и эти воспоминания придавали ее звучанию особый, утонченный звук. Она говорила о своих впечатлениях, говорила своим языком… и, как не странно, все, что она говорила, было понятно всем тем, кто приходил их слушать…
И тут случилось непоправимое. Однажды, долго прождав попутный экипаж в ветреную и холодную ночь, ее хозяин подхватил простуду. Он не придавал этому значение… Гитара была обеспокоена, и, как оказалось, совсем не зря. С этого момента и произошел поворот в ее судьбе.
Простая простуда перешла в неизлечимую болезнь со сложным названием, вердикт о которой произнес доктор, стоя у постели Хозяина, - окончательно и бесповоротно: ему осталось жить совсем недолго.
Гитара молчала. Ни звука не вылетело с ее струн, когда Хозяин достал ее их футляра и провел рукой – так нежно, как это умел делать только он. И заговорил с ней.
Хозяин знал, что жить ему оставалось недолго. Он прощался с ней, со своим лучшим другом, навсегда.
Она не отвечала. Она думала о том, что не сможет перенести его уход, она уйдет вслед за ним, не сможет иначе…
Он, зная ее характер, просил ее не делать этого, просил жить дальше, продолжать дело, начатое ими так давно.. Он уговаривал ее, как уговаривали бы самого близкого человека, которого заменила ему его верная Гитара.
В комнату вошел лучший друг Хозяина. Он не был музыкантом, но Гитара знала его как доброго и надежного человека. Именно ему передавал из рук в руки верную подругу Хозяин. И когда этот человек пришел за ней, Гитара уже знала, что Хозяина больше нет…
… Он был хорошим человеком, - лучший друг Хозяина. Он сделала все, чтобы исполнить его последнюю волю. Гитара молчала, лежа в футляре рядом с путешественником, слушала цокот копыт и стук колес. Когда-то – кажется, так давно! – этот перестук был для нее предчувствием концерта, предчувствием руки Хозяина, нежно касавшегося ее струн. Что же ждало ее теперь, она не знала, только молча вздыхала иногда – тоненько-тоненько отзывались ее струны в ответ дорожным звукам.
Но и самые недобрые ее предположения не могли бы предвидеть то, что ждало ее в конце пути. Узкая дорога пробегала через ночной лес, темный, дремучий. Пошел дождь, и мокрые ветви деревьев с неприятным скрежетом задевали верх экипажа. И вдруг раздались какие-то звуки, экипаж остановился. Гитара не могла видеть, что происходило, но вдруг ее чехол был открыт прямо на дороге. Сильные и неаккуратные руки вытряхнули ее на дождь, она сразу же промокла очень сильно. Она не понимала речь, но вся вздрогнула, когда руки, так грубо обошедшиеся с ней, подняли ее за гриф над головой разбойника, державшего ее. То, что это было именно нападение, гитара и не сомневалась, так же, как с ужасом поняла намерение этого человека разбить ее о придорожные камни. Она вздрогнула всем телом, струны, заглушенные руками, зазвучали в невнятной мольбе, но человек не слышал ее… И гитара сжалась в ожидании последнего удара, который оборвал бы ее жизнь…
Но, к счастью, ей повезло – больше, чем путешественникам этого экипажа, ограбленных и убитых ради денег, которые, как предполагали разбойники, они везут с собой... Словно сквозь сон, она услышала, как другой разбойник остановил руку державшего его, сказав, что эта игрушка пригодится им на досуге – будет чем побренчать под песни… С неохотой опустил руки разбойник, и все же послушался своего товарища. А гитара, уже не чаявшая остаться в этом мире, даже не заметила его грубых слов. Какое значение имеют слова лесного разбойника, если она все еще жива!...
И для не началась совсем другая жизнь. Вместо тонких пассажей и гармоний, от которых все в концертном зале превращались в слух, с утра до вечера бедная гитара терпела грубые, нестерпимо жесткие руки, которые не жалели ни ее, ни струны. О том, чтобы класть ее в футляр, не было и речи – закончив очередную попойку в своем логове – кабачке на окраине леса, разбойники как попало бросали ее на полку. А то и просто под стол. Лак ее потрескался от этого и от дождя, попавшего на нее в тот вечер, появились трещины в корпусе, исчез мягкий, приятный звук, сменившийся сиплыми аккордами... Гитара заболела, но лечить ее было некому – разбойникам было не до того, чтобы смотреть на ее состояние… В отчаянии она попробовала последний протест, и однажды, одна за одной, струны полопались. Разбойник взглянул не последнюю оставшуюся струну… выругался и пнул ее, еще больше повредив корпус. И однако, протест ее не прошел зря: старую на вид, бесструнную гитару отдали за бесценок цыганам.
И снова началась новая жизнь… Цыгане обращались с ней лучше, даже починили, как могли, треснувший корпус, поставили новые струны – правда, на свой лад, совсем не привычный гитаре. Жизнь у разбойников немало потрепала ее, голос, ранее певучий и нежный, не вернулся, струны позвякивали, и все же она была снова жива…
Гитара понемногу привыкла к новой жизни. Она была не так уж плоха, цыгане хорошо к ней относились, берегли… Все же с тоской вспоминала Гитара лучшие времена, концертные залы и своего хозяина. В своих снах он приходил к ней, нежно проводил рукой по струнам, грифу, корпусу… И струны мягко, - совсем как раньше – тихонько позванивали во сне… потому что это был всего лишь сон…
И снова ее судьбе угодно было перемениться, и снова это было вечером... Однажды услыхала она шум, совсем не похожий на обычное веселье цыган. Крики становились все громче. Было ясно, что за стенами кибитки что-то происходит. Стоило об этом подумать, как ее кибитка буквально рванула с места. От этого рывка гитара упала со свого места, очутившись в близости от полотняного выхода… Лошадь несла кибитку, и от тряски гитару все ближе толкало к выходу… пока на одном особо сильном толчке, совсем незаметная в темноте, она выпала на дорогу, - вернее, в чисто поле, по которому неслась удиравшая от врагов кибитка. Мимо прозвенели яростные копыта. Кто преследовал цыган – этого она никогда и не узнала. Она была одна, одна в чистом поле!...
Растерянная – в переносном и в буквальном смысле, гитара уже не ждала ничего хорошего... и просила небо о дожде, который прекратит ее мучения. Но, видно, звезда мастера, сделавшего ее, была счастливой, и ей снова улыбнулась удача. Проходивший по полю мальчик подобрал ее, осмотрел и принес домой, в свой дом. Крестьянин, в чей дом она попала, не умел играть, но не стал выбрасывать инструмент, рассмотрев красивые деревянные бока, головку и подставку. Гитару повесили на стену как украшение… Она пребывала там, пока не надоела, и тот же самый выросший мальчишка отнес ее в лавку старьевщика, как бесполезный предмет, пережиток буржуазного времени… Старьевщик не раз заходил в свой чулан, но ни разу не подходил к ней. И там, в затхлой тишине, прошли многие годы молчания и горести воспоминаний… Старея, гитара просто молчала, даже не вздрагивая струнами в грезах о своем прошлом. Не было жалости, не было ничего, кроме боли и желания хотя бы во сне, хотя бы раз, услышать музыку своего Хозяина, почувствовать прикосновения его нежных, но сильных и проворных пальцев, - недостижимая, немыслимая мечта…
И вот однажды старьевщик (был ли это тот самый, или его сын, или преемник, гитара уже не помнила) взял ее в руки и вынес на свет. Отвыкшая, гитара вздрогнула, приспосабливаясь к полузабытым ощущениям. Но руки, коснувшиеся ее, были нежными – эти руки явно знали, как нужно обращаться с нею… Это напомнило ей о Хозяине, но, конечно, этот человек им не был. Это был гитарный мастер, сразу оценивший ее, не смотря на ее плачевное состояние. Конечно, он выкупил ее, и у него в руках Гитара почувствовала себя намного лучше. Мастер обращался с ней бережно, подправил корпус (что стоило ему многих усилий), лак, поставил совершенно новые для нее струны. Это были нейлоновые, мягкие и звучные струны, немного непривычные ей, но все же звучащие. Мастер сам не играл, просто пробовал звук… И гитара почувствовала, что у нее снова появился голос…Это было чудом!.
.. И все же Гитара не знала, что не это стало самым главным чудом в ее жизни. Судьба, так долго бросавшая ее во всяческие передряги, подарила ей настоящее чудо.
Многие брали ее в руки в Мастерской, пробовали звук, качали головами в знак восхищения, но … и только.
И вот однажды ее корпуса, грифа, очень нежно коснулись руки еще одного Гитариста, пришедшего к Мастеру. Она почувствовала, что он не просто восхищен, что его чувства к ней полны любви почти так же, как у Хозяина… И в этот момент неизвестный ей еще Гитарист нежно коснулся струн в переборе...
Гитара вдруг затрепетала всем корпусом, всеми струнами! Она услышала… родное, столько раз слышимое ею в грезах, звучание сочинения своего первого Хозяина!...
Звучание нарастало с каждой нотой, с каждым новым сыгранным произведением. Новый Хозяин играл много часов, сидя прямо в Мастерской, и все слушали ровное, мощное, возрожденное звучание Гитары. Пальцы его сливались с неожиданным счастьем ее души, души старинной Гитары, вдруг обретшей свою мечту, свой голос, своего Хозяина…
Невозможно было описать радость двух душ, снова обретших друг друга!
И с этого момента для нее началась настоящая вторая жизнь. Понимая друг друга с полуслова, слитые воедино единой любовью, Хозяин и Гитара стали частыми и желанными гостями в концертных залах. Словно не было грусти и тяжести стольких лет…
Правда, в залах сидели совсем другие люди, платья и костюмы были совсем непривычны гитаре… ушла та эпоха. И все же все они, слушатели, встречавшие и провожавшие их в концертных залах, понимали и принимали то, что дарила им Гитара – почти так же, как и те, кого запомнила она из своих снов… Но уже не сном было одно – музыка ее рождения, эпохи, когда она звучала в таких же наполненных светом и тишиной залах, музыка ее первого Хозяина, не потерявшая красоты своей гармонии и тонкого звучания…
И – снова – в путь, чтобы, как и прежде, звучать для людей, звучать музыкой, которая никогда не перестанет быть прекрасной… Чтобы исполнить просьбу ее первого Хозяина, продолжая любимое дело…
И вы, дорогие читатели, можете услышать искренний голос ее струн и души. Теперь, зная ее непростую историю, просто – загляните к нам на огонек, в концертный зал, где на сцене, среди света и тишины, звучит Гитара…
Слушайте, слушайте же!
Звучит Гитара…
